Читаем без скачивания Импортный свидетель [Сборник] - Кирилл Павлов

— Такой молодой, и доктор наук! — удивился Николай. — Правда?

— Правда, — тоскливо проговорил Велентьев, — а что тут удивительного?

— Надо отсюда убежать, — сказал Николай.

— Надо, — согласился Велентьев, — но это практически невозможно, они сами констатируют, что из их плена почти не было побегов.

— Ну это не так, я сам уже почти убежал, было бы желание.

— Желание? — улыбнулся прислушивавшийся к их разговору полный брюнет почтенного возраста. — Желание есть, но как?.. Ах простите, я не представился. Спесивцев.

— Профессор? — спросил поспешно Велентьев.

— Бывший, кому это теперь нужно!

— Но как это бывший, когда мы с вами в прошлом году были на конгрессе биологов вместе? Припоминаете?

Брюнет присмотрелся.

— Кажется, — промолвил он.

Впрочем, у обоих был такой вид, что немудрено было и не узнать друг друга.

Николай вскоре узнал, что все находившиеся в бараке были или врачами, или биологами, или генетиками (слово новое, Николай несколько раз переспросил, пока не запомнил его).

Вскоре всех пленных вывели на улицу, и офицер потребовал через Николая-переводчика, чтобы они забрались в «студебеккер». Через пять минут погрузка была завершена, и машина в сопровождении двух офицеров с автоматами двинулась в неизвестном направлении. Николай отчетливо слышал шум боя, машина шла в ту сторону, откуда стреляли.

Теплый летний вечер приятно освежал взмокшую грудь. Снова начинала болеть голова. Николай перемигнулся с сидевшим напротив него молодым ученым. И они поняли друг друга.

Почти одновременно пленные выбросили из кузова на полном ходу обоих растяп-автоматчиков, причем у одного из них удалось вырвать автомат. Шоферу было приказано включить полный газ и ехать туда, где стреляют.

«Студебеккер» проскочил несколько постов и остановился лишь тогда, когда у него были пробиты все скаты. Ученые повыскакивали по команде Николая из кузова и спрятались под грузовиком. Появились советские солдаты.

Николай и представители науки утром были направлены в Ленинград для выяснения, как в то время говорили, «некоторых обстоятельств».

5

— Ну что, Виктор Иванов? — спрашивал в уютном кабинете Николая молодой лейтенант, улыбаясь и всем своим видом показывая, что кому-кому, а ему прекрасно известно, что перед ним не Иванов, а…

— Кузьмин Николай Иванович, комсомолец, родом из Сестрорецка, из семьи рабочего, воевал там-то и там-то, в бессознательном состоянии был захвачен немцами, но тут же отбился и привез группу ученых-врачей.

— Зачем в плен сдался? — спросил находившийся в кабинете другой сотрудник.

Николай улыбнулся:

— Так ведь все равно как мертвый был.

— Согласие на сотрудничество немцам давал?

Николай вскочил:

— Да, как вы смеете! Я — согласие немцам! Да вы что?

— Что тут особенного? — удивился третий. — Если нет, тогда все в порядке.

Но порядка Николай тут никакого не видел. Не было порядка в том, что с таким подозрением отнесся к нему один из сотрудников. Лейтенант — тот ничего. Мало ли что они подозревают, на то они и поставлены — это их работа. Но в любых обстоятельствах нельзя унижать человека, в этом Николай был абсолютно убежден.

Николая привели в камеру, щелкнул замок. Он остался один. Ему приносили есть и пить, выводили на прогулки. Допросы возобновились только через трое суток.

— Будем колоться? — спрашивал Николая тот, третий.

— Чего?

— Ну, расскажешь, для чего тебе нужна история о том, что ты родился в Сестрорецке, и все прочее, и почему назвался Ивановым?

— На понт берете, — в тон ему ответил Кузьмин, — я действительно сестрорецкий, а что до Иванова, так надо же бдительность проявлять, не своей же фамилией называться — кругом немцы.

— А что за команду привел, знаешь?

— Не знаю, сунули к ним, чтобы переводил.

— Что переводил?

— Да ничего, только успели познакомиться, как привезли.

— Почему повезли именно в Ленинград?

— Не знаю, я не знал направления. Спасибо хоть охрана была хилая.

— А может, она нарочно была такая, чтобы легче с ней справиться и к нам сюда внедриться?

Николай только и нашелся выкрикнуть:

— Я — комсомолец!

— В городе некоторые так называемые партийцы партбилеты сжигают, — заявил третий.

— Это не партийцы, а подонки!

— Согласен, но не кипятись, сейчас война. Рассказывай, кто да кто с тобой ехал?

— Я заметил, что врачи. Профессор там один был, биолог, и этот, как его, генетик. А почему в Ленинград — не знаю.

Только много лет спустя советские люди узнают, что не случайно команда врачей и биологов формировалась именно в Прибалтике. Вермахту был поручен поиск людей, имевших отношение к медицине, для создания оружия, могущего поставить на колени разум. Такое оружие не было создано в гитлеровской Германии. И об этом еще будут написаны книги.

Человечество всегда будет помнить тех, кто не позволил сделать полем битвы человеческий мозг.

— Это-то и странно, — сказал допрашивавший, посмотрев пристально на Николая.

— Мне нечего скрывать от вас. Более того — я у себя, я на родине, а не в плену. Не можете разобраться, кто друг, кто враг, расстреляйте меня для собственного спокойствия, только позвольте мне написать о том, что я служил своей стране и своему народу.

— Никто тебя не собирается расстреливать, просто много в твоей истории странного, на совпадение непохожего.

— Ну, я и говорю: что со мной цацкаться — давай в. расход.

— Да это не сложно, но дело не подвинет. Откуда немецкий знаешь?

— Учился хорошо, вот и знаю.

— А у меня была тройка, — признался собеседник.

Николай промолчал.

— На, напиши, что хотел, — грустно сказал лейтенант и протянул Николаю лист бумаги.

Николай написал: «Фоме неверующему» — и после этого, уже без хохм, все, что с ним произошло…

6

— Я, между прочим, и не сомневаюсь, что ты тот, за кого себя выдаешь. Так что ты волен даже жаловаться на нас — такими словами начал на следующий день очередную беседу с Николаем Кузьминым допрашивавший его лейтенант. — Хочешь пройтись?

— Для чего?

— Поразмяться.

— Пошли.

И они пошли по коридору. И после этой прогулки вдруг все стали относиться к нему иначе. Его как следует накормили. Что же произошло? Он понимал, что его кому-то показали в коридорах НКВД, но что это была за проверка, он не знал.

— Слушай, а ты часом в милицию не попадал в прошлом году?

— Попадал, а что?

— В рубашке родился, вот что. Это же свидетельство в твою пользу, это же документ, а ну садись, пиши.

Николай никак не мог понять, почему его привод в милицию прошлым летом может послужить ему на пользу, но сел и, как все помнил, написал. В сущности, и помнить особенно было нечего. Однажды приехал в Ленинград из Сестрорецка, перед тем как пошел служить в армию, куда сам напросился — надоели отсрочки. С девушкой познакомился, договорился встретиться, гулял.

В сквере увидел, что впереди них идут какие-то две девочки, молоденькие совсем, а к ним пристали ребята: пошли да пошли с нами. Ну, Николай не вытерпел, вступился… Словом, банальная история, каких сотни. Ребята ему: «Троих девочек тебе много, поделись». Николай им и вмазал. Привели в милицию. Что здесь писать и чем особо гордиться? Но написал.

Что еще написать: что любил свою девушку, назвать ее имя… Нет, не скажет он этого, еще не хватает, если ее будут спрашивать: «Правда ли, что он попал в милицию, или нет?». Это будет не по-мужски.

Вдруг в комнату вошли сразу несколько человек. Один из них, в белом кителе, подошел к Николаю и сказал:

— Ну, конечно, это он, товарищ майор, ему я еще тогда сказал: «Иди, парень, к нам в милицию служить, не пожалеешь». А ты что ответил, помнишь?

— Помню, конечно. Сказал: сами справитесь, а нужен буду — найдете. И адрес дал, сестрорецкий.

— Точно все, — заявил милиционер, — точно говорит, товарищ майор, не врет.

— Ну и добре, раз не врет.

А когда милиционер ушел, добавил, обращаясь к вошедшему лейтенанту, тому самому, что начинал четыре дня назад допрашивать Николая:

— Вы, Дмитрий Дмитриевич, кажется, что-то хотели спросить у нашего гостя? — И удалился.

Лейтенант сел за стол. Долго молчал, словно собирался с мыслями, потом вдруг сказал:

— Не сердись. Давай считать, что мы тебя по адресу нашли.

— Не понимаю, — сказал Николай.

— Что не понимаешь? — спросил лейтенант.

— Как это — нашли по адресу?

— А… это просто. Ты ведь милиционеру что сказал: «Нужен буду — найдете». Ну вот, считай, что нужен, очень нужен. Вот и нашли. И именно тебя.

— Опять не понимаю.